Не сломив Милошевича и не имея возможности доказать обвинение, Запад не имел никаких других вариантов кроме того, что был выбран. Выпустить и оправдать Слободана Милошевича нельзя, обвинить не выходит. Выход один – убить его прямо в тюрьме.

Что и случилось.

Предлагаю вашему вниманию свидетельство очевидца этого процесса.

Материал, который публикуется, подготовленАлександром Борисовичем Мезяевым. Это профессор, заведующий кафедрой конституционного и международного права Университета управления «ТИСБИ» (г. Казань). Он лично участвовал в суде со стороны Слободана Милошевича. В 2003—2006 годах был ответственный секретарем Группы юристов Российской Ассоциации международного права по наблюдению за процессом «Прокурор против Слободана Милошевича» в Международном трибунале по бывшей Югославии.

Убийство президента Югославии

Слободана Милошевича:

необходимость независимого международного расследования

Ровно семь лет назад, 11 марта 2006 года был убит президент Югославии Слободан Милошевич. О том, что его смерть не была случайной, догадываются многие. Однако наше расследование показало, что имеются прямые свидетельства того, что было совершено убийство, и Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) является прямым участником этого преступления. Впрочем, более удивительно другое  — данные свидетельства содержатся в официальных документах самого трибунала.

Итак, 11 марта 2006 года МТБЮ сообщил, что Слободан Милошевич «найден мёртвым в своей тюремной камере».[1] На следующий день было объявлено, что проводившееся голландскими  судебными патологоанатомами под эгидой прокуратуры МТБЮ вскрытие показало, что С.Милошевич умер от инфаркта миокарда.[2]  Наконец, 14 марта решением судебной палаты судебный процесс и всё дело в целом были полностью прекращены.[3] Таким образом, Гаагский трибунал попытался закрыть длившееся почти семь лет юридическое дело. Однако точку в этом деле ставить явно рано. Скорее, следует ставить вопрос об открытии нового дела. Дела против самого Гаагского трибунала. Ибо имеются самые серьёзные доказательства того, что МТБЮ организовал и осуществил убийство одного из своих обвиняемых.

Прежде всего, следует отметить, что заявление о «естественной» причине смерти С.Милошевича, не соответствуют действительности. По окончательному официальному сообщению прокуратуры Гааги смерть С.Милошевича произошла от инфаркта миокарда. Однако данный вывод далеко не достаточен и, тем более, не равнозначен выводу о естественности причины смерти.

Следует признать, что у МТБЮ были чрезвычайно веские причины для убийства С.Милошевича. Ещё в 2003 году, когда я наблюдал за ходом процесса непосредственно в зале суда в Гааге, я начал постепенно приходить к выводу о том, что наиболее вероятным исходом судебного процесса должна стать смерть обвиняемого. Главной причиной, по которой трибунал был заинтересован в смерти С.Милошевича состояла в полной несостоятельности обвинений против него. Ещё во время Обвинительной части процесса стало ясно, что прокуратура построила свою схему на фактах, не соответствующих действительности. Важное уточнение: прокуратуре было заранее известно о ложности этих фактов, то есть речь идёт о сфальсифицированным обвинительном заключении. Положение усугубилось тем, что для доказательства обвинительного заключения были представлены сфальсифицированные свидетельства. Представление лживой информации для доказательства лживого обвинительного акта превратили процесс в фарс. Фактически, прокуратура загнала сама себя в угол. Процесс рухнул ещё в первой своей фазе.

Вторым фактором, послужившим причиной именно такого окончания процесса стала стратегия самого Слободана Милошевича. Эту стратегию с полным основанием можно назвать смертельной. Дело в том, что С.Милошевич мог выбрать две стратегические линии:

1)Традиционную, которой пользуется абсолютное большинство обвиняемых как на любом процессе, так и в Гаагском трибунале, в частности, и которая, надо признать, сохранила бы С.Милошевичу надежду на сохранение жизни. Эта стратегия личной защиты, которая выглядит примерно так: «я ничего не знал», «меня неправильно информировали», «лично я приказов не отдавал» и т.д. Избери С.Милошевич эту стратегию, и Гаагский трибунал охранял бы его здоровье как зеницу ока, ибо им был нуженобвинённый Милошевич. При фальсификации доказательств его обвинение было бы делом не столь уж сложным. Тем более, что половина всех свидетелей обвинения были засекреченными – трибунал готовил себе запасной плацдарм для вынесения неправосудного приговора, основанного на показаниях, которые были бы неизвестны никому, кроме самих судей!

2)Другая стратегическая линия  заключалась в том, чтобы не просто отмежеваться от приписываемых ему преступлений, а самому доказать кто в действительности совершил все эти преступления. Начавшаяся в августе 2004 года Защитная часть процесса стала воистину окончательной катастрофой для МТБЮ. Речь шла уже не только о том, виновен или невиновен сам Милошевич, а о том, что делать с неопровержимыми доказательствами того, как было организовано о осуществлено одно из крупнейших международных преступлений – уничтожение государства Югославия. Те, кто внимательно следил за процессом, не могли не видеть: С.Милошевича судят именно за то, что он оказал главное сопротивление этому международному преступлению.

При этом становилось ясно, что сам Гаагский трибунал является частью механизма осуществления этого преступления. Возникает вопрос: что мог сделать МТБЮ в данной ситуации? Совершенно очевидно, что он не мог ни осудить С.Милошевича (на основании норм права), ни оправдать его (оправдание означало бы признание его правоты). Ясно, что смерть С.Милошевича и прекращение этого опаснейшего процесса объективно являлись единственным выходом для МТБЮ.

Согласно имеющимся в нашем распоряжении фактам, убийство С.Милошевича было совершено следующим образом. C.Милошевичу были созданы условия, которые серьёзно ухудшили состояние его здоровья.[4] Затем ему было отказано не только в адекватном лечении резко ухудшившейся болезни сердца, но и в необходимых исследованиях для постановки диагноза. Наконец, в критической ситуации трибунал отказал С.Милошевичу в оказании срочной медицинской помощи. Причем сделал это осознанно при наличии всей необходимой информации о его критическом состоянии.

Гаагский трибунал постоянно подчёркивал, что С.Милошевич имел доступ к самым лучшим врачам. Этот аргумент лукав. Возможно, что это были лучшие врачи Нидерландов, но вот какие они давали заключения.

Доктор Аартс: «Атеросклероз – нормальное явление для пациента его [С.Милошевича] возраста.

Доктор де Лаат: [в последние 6 месяцев жизни С.Милошевич испытытвал сильнейшие шумы и напряжение в голове с частничной  потерей слуха и зрения] «Причины возможной потери слуха неясны. Возможно, что они сердечно-сосудистого характера». Однако делается вывод, что «необходимо использование не наушников, а слухового аппарата»!  (Как видим, для того, чтобы подстраховать себя, «доктор» указывает возможную причину, но его рекомендация воистину издевательская).[5]

Доктор Споелстра: «предполагая», что «пациент использует наушники» [консультант не знает о том, что пациент вынужден использовать наушники уже пятый год!] предлагает решить проблему "получше настроив громкость в наушниках”.[6]

Доктор Фальке [главный тюремный врач]: «Я обсудил отчёт трёх врачей с лором из госпиталя Броново. Его мнение: ухудшение слуха – от старости. […] Ничего больше сейчас предпринять нельзя”.[7]

4 ноября 2005 года по требованию Слободана Милошевича группа из трёх врачей произвела его медицинский осмотр. В состав группы входили: доктор медицинских наук, профессор М.В.Шумилина (Россия),  профессор Ф.Леклерк (Франция) и профессор В.Андрич (Сербия). Заключение доктора Шумилиной было предельно жестким. Она сразу заявила, что речь идёт о неадекватном лечении и необходимости специализированного обследования и лечения. Она также предупреждала, что существует опасность серьёзных нарушений не только сердца, но и мозга.[8]

Кардиологу Ф.Леклерку не предоставили возможности ознакомиться с результатами медицинских осмотров пациента, включая как специфические, так и самые элементарные (записи измерения давления). По фактически единственной предоставленной ему возможности обследования С.Милошевича — снятия ЭКГ, заключение врача было: «чрезвычайно аномально».[9]

В своём совместном мнении международная группа врачей предупредила трибунал, что «состояние больного тяжёлое, и грозит дальнейшим ухудшением». Они отметили, что необходимо более детальное исследование для постановки диагноза. Врачи заявили, что С.Милошевичу должен быть предоставлен немедленный полный (физический и умственный) отдых на период в 6 недель, который уменьшит или, по крайней мере, хотя бы стабилизирует течение болезни.[10]

Заключение доктора М.Шумилиной вызвало сильнейшее раздражение. Впервые независимая медицинская экспертиза подтвердила на весь мир: причиной всё  ухудшающегося состояния здоровья Слободана Милошевича является  длительное неправильное лечение и вообще нежелание лечить. Заключение М.Шумилиной попытались дискредитировать: лечащий врач С.Милошевича стал активно искать врачей, которые ставили под сомнение её заключение, а прокуратура даже  намекала на то, что доктор Шумилина находится в заговоре с Милошевичем.  14 декабря 2005 года М.Шумилина в своём письме в трибунал заявила, что попытки ряда врачей принизить значение её заключения недопустимы. Так, она отметила, что «атеросклероз является результатом не возраста в 64 года [как утверждали тюремные врачи!], а следствием длительногонеправильного лечения артериальной гипертензии.» Она ещё раз предупредила власти трибунала и тюрьмы о том, что «сердечно-сосудистый фактор развития болезни не должен быть недооценён».[11] В декабре 2005 года директор Научного Центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева, главный кардиохирург МЗ РФ академик Л.А.Бокерия в своём письме президенту МТБЮ Ф.Покару ещё раз напомнил ему, что состояние здоровья С.Милошевича является «критическим» и вновь назвал  причину этого – «неправильное лечение». У президента Гаагского трибунала не должно было оставаться сомнений в трактовке заключения доктора Бокерия: «речь идёт о необходимости предотвратить сердечно-сосудистую катастрофу».[12]

В декабре 2005 года Слободан Милошевич обратился к судьям с просьбой временно освободить его для лечения в Москве. Несмотря на то, что все требования, предъявляемые к условиям временного освобождения для лечения, которые предъявлялись к другим обвиняемым, в «деле» С.Милошевича были выполнены, суд отказал Милошевичу во временном освобождении для оказания срочной медицинской помощи.[13] Следует отметить, что решение судебной палаты было абсолютно незаконным ещё и потому, что трибунал проигнорировал гарантии, данные Российской Федерацией, отклонив их, без объяснения причин. В 2009 году мне удалось встретиться с одним из судей, принимавших решение об отказе С.Милошевичу в лечении в России – судьей Яном Бономи (Британия). Судья отказался отвечать на мой вопрос о том, почему он просто проигнорировал гарантии, предоставленные Российской Федерацией.[14]

Одним из важнейших этапов осуществления плана по недопущению разрешения на временное освобождение стала провокация по обвинению С.Милошевича в манипуляции со своим здоровьем, а именно в том, что он сознательно ухудшает состояние своего здоровья для того, чтобы выехать в Россию и, таким образом, «скрыться от правосудия». Анализ этой провокации имеет принципиальное значение, ибо в полной мере раскрывает mensrea (умысел) должностных лиц трибунала на совершение преступления. С.Милошевич был обвинён в том, что он не принимает прописанные ему лекарства и принимает не прописанные. В данной провокации участвовали как тюремные власти, так и лечащий врач С.Милошевича. Начало провокации было положено начальником тюрьмы Т.МакФадденом и тюремным врачом П.Фальке, которые после просьбы С.Милошевича о его временном освобождении для лечения, стали бомбардировать судебную палату и секретариат трибунала своими записками. Информация, содержавшаяся в этих записках должна была исключить положительное решение о временном освобождении.

Так, в своём письме в секретариат трибунала от 19 декабря 2005 года начальник тюрьмы МакФадден сообщал, что «давно подозревал, что С.Милошевич не следует предписанному ему медицинскому режиму», а именно, что он не принимает назначенные ему препараты и принимает не назначенные.[15]

С целью установить, действительно ли это так, у С.Милошевича были взяты пробы крови, результаты которых показали, что "С.Милошевич не принимает назначенные ему лекарства и принимает не назначенные”.[16]

Более того, начальник тюрьмы сообщил, что тюремный врач в дальнейшем «отказался нести полную ответственность» за здоровье С.Милошевича. А затем заявил, что «не я, ни вы [обращение к секретарю трибунала] не можем нести ответственность за здоровье С.Милошевича».[17]

Как видим, все три главных должностных лица и органа трибунала, которые, согласно Правилам МТБЮ несут главную ответственность за здоровье содержащихся в тюрьме трибунала, сняли с себя полную ответственность за здоровье Слободана Милошевича. При этом совершенно очевидно, что выводы, содержащиеся в письме начальника тюрьмы являются следственными, а не медицинскими. На самом деле, результаты крови были следующими: «в крови обнаружен низкий уровень предписанных лекарственных препаратов и низкий уровень не предписанных лекарственных препаратов». Без каких-либо дополнительных объяснений, начальник тюрьмы квалифицирует данное заключение по анализу крови как результат умышленных действий С.Милошевича.

Ниже мы увидим, что для такого вывода не было оснований, но самое главное в том, что аналогичный вывод сделал не только начальник тюрьмы, но и врач. В своём письме от 6 января 2006 года П.Фальке повторяет выводы начальника тюрьмы: «пробы показали, что он принимает назначенные препараты в недостаточных количествах или не принимает их вообще», а также что он «принимает препараты не предписанные ему ни мной, ни другими».[18]

Проводивший исследование крови токсиколог Д.Угес, несмотря на ряд оговорок,[19] также сделал вывод: «имеются серьёзные основания считать, что имело место нерегулярное принятие предписанных препаратов. Очевидно, что это может быть причиной высокого давления».[20]

Итак, как видим, не только тюремные власти, но и врачи делают следственные выводы. Все, кроме одного. В своём заключении доктор Тоу назвал пять возможных причин низкой концентрации предписанных препаратов в крови С.Милошевича, а именно: 1)слабая абсорбция гастроэнтерологии; 2)недостаточно точное следование предписаниям; 3)взаимодействия с другими субстанциями; 4)пониженная абсорбция энзимов; 5)быстрый обмен веществ для СYР2D6.[21]

Эти замечания доктора Тоу являются элементарными и, кстати, далеко не исчерпывающим списком иных возможностей. Возникает вопрос: каким образом было возможно не предположить эти вероятности? Ответ очевиден. Это можно было сделать только с умыслом. Однако до опубликования отчёта доктора Тоу, П.Фальке не допускал никаких других объяснений, кроме как непринятия препаратов. Несмотря на то, что Фальке вообще не обладает необходимой квалификацией для того, чтобы делать те заключения, которые он делал, он сознательно формировал у судебной палаты негативный образ С.Милошевича,[22] который специально ухудшает своё здоровье, чтобы уехать на лечение. Однако ситуация оказалась гораздо более серьёзной, нежели предвзятость или неквалифицированность. Речь идёт о mensrea на совершение преступления.

12 января 2006 года Слободан Милошевич сам потребовал провести новый анализ крови. Этот анализ, проведённый после приёма предписанных Фальке лекарственных препаратов и под постоянным наблюдением, показал, что в крови обнаружен тот же самый уровень препаратов, что и раньше. Утверждения начальника тюрьмы, а главное – врачей во главе с Фальке, рухнули. Однако наиважнейшим элементом mensrea указанных лиц было то, что они скрыли этот факт от судебной палаты. Тюремные власти (начальник тюрьмы и его заместитель) в своих депешах в трибунал постоянно подтверждали, что приём лекарств обвиняемыми трибунала является вопросом повышенного внимания вообще, а уж в отношение С.Милошевича – в особенности. В то же время, утверждая о своих подозрениях, а затем – утверждениях, они не смогли привести ни одного факта непринятия лекарств С.Милошевичем за все почти 5 лет его содержания в тюрьме. Таким образом, заключение врачей, руководства тюрьмы, секретариата и прокуратуры в данных обстоятельствах были не только необоснованными, но и ложными.

В своих отчётах в судебную палату П.Фальке утверждал, что С.Милошевич также «принимает не предписанные ему препараты». Однако в отчёте токсиколога Угеса названо только два таких препарата -  Диазепам и Нордазепам. Назначенные адвокаты установили, что именно Фальке прописал С.Милошевичу Диазепам в середине октября 2005 года. При этом, второй препарат – Нордазепам – по признанию делавшего повторную экспертизу доктора Тоу, превращается в организме человека из Диазепама.[23]  Наконец, по заключению доктора Угеса уровень обоих препаратов в крови «слишком низок для любого фармакологического эффекта».[24]   Если учесть, что оба препарата могут находиться в крови длительное время (несколько месяцев) и то, что они не могут оказать негативного воздействия на высокое давление (и даже косвенным образом оказывать положительное воздействие при высоком давлении), становится ясно, что против С.Милошевича была организована провокация. То, что это была именно провокация, подтверждается опять-таки mensrea всех участников. В своём представлении в судебную палату назначенные адвокаты отмечали: «Ни один из отчётов, направленных в судебную палату не содержал  информацию о том, что [называемый во всех отчётах «непредписанным»] Диазепам неоднократно предписывался С.Милошевичу самим тюремным врачом Фальке: а) в течение всего периода содержания С.Милошевича в тюрьме; б) особенно в течение трёх дней в середине октября 2005 года».[25]

«В отсутствие этой информации судебная палата не могла сделать правильный вывод», — заключили в своём представлении в суд назначенные адвокаты. Сказано, однако, слишком мягко. На самом деле совершенно очевидно, что в судебную палату была представлена сфальсифицированная информация, которая была направлена на то, чтобы судебная палата сделала неверный вывод. Эта часть провокации провалились столь очевидно, что даже прокуратура трибунала была вынуждена признать, что «более не считает, что Обвиняемый принимал Диазепам инчае, чем это было ему назначено».[26]

Однако, несмотря на очевидный провал, секретариат и доктор П.Фальке попытались оправдаться. Однако, как всегда бывает в случаях откровенной лжи, оправдание получилось ещё более неуклюжим. Так, Фальке сообщает, что на самом деле, последним зарегистрированным приёмом Диазепама С.Милошевичем была не середина октября, а 7 ноября 2005 года, то есть на три недели ближе к забору крови на анализ. Отсюда оправдательный вывод секретаря трибунала: «Таким образом, низкий уровень Диазепама в крови С.Милошевича не связан с фактом предписания этого препарата доктором Фальке 15-17 октября 2005 года».[27]  Это и есть ответ на обвинение адвокатов в том, что врачи и секретариат скрыли назначение Диазепама и что этот препарат не может быть назван «непредписанным»!

Оправдания тюремного врача и секретаря по сути представили новые доказательства их недобросоветсности и поставили новые вопросы. Назначенные адвокаты обратили внимание на то, что дата 7 ноября 2005 года не записана в документах, переданных С.Милошевичу в ответ на его запрос представить ему всю медицинскую документацию. Позднее, врач и секретариат представили судебной палате медицинскую карту выданных С.Милошевичу лекарств. Оказалось, что этот вариант карты отличается от того, который был выдан С.Милошевичу. И разница касалась как раз Диазепама! В первом варианте копии карты приём этого препарата был обозначен как "продолжать принимать”[28], а во второй копии (этого же самого документа, но представленного уже в судебную палату) как "по требованию”.[29]

Фальке вводит в заблуждение и других врачей, которые проводили свои экспертизы. Как доктор Тоу как видно из его отчёта, не знает о приёме С.Милошевичем Диазепама 7 ноября 2005 года (так как он ссылается только на 15-17 октября того же года). Также из отчёта доктора Угеса ясно, что он не был проинформирован о том, что С.Милошевичу был назначен один из бензодиазепинов (в данном случае – диазепама), причём назначен самим Фальке, и совсем недавно. Как прямое следствие этого, ни Тоу, ни Угес не рассматривали действие диазепама принятого 7 ноября 2005 года.

Таким образом, налицо все факты, доказывающие то, что было совершено  умышленное преступление: фальсификация представленных документов (переписывание медицинской карточки назначенных С.Милошевичу препаратов);[30] утаивание необходимой информации; сообщение ложной информации; отказ адвокатам в возможности выяснения точной информации.[31]

7 марта 2006 года, за три дня до гибели С.Милошевича, судьям внезапно сообщили, что в крови С.Милошевича (взятой 12 января!!!) найден не назначенный ему препарат – Рифампицин, который по утверждению доктора Тоу мог вызвать нейтрализацию назначенных  препаратов для лечения повышенного давления.[32]  До сих пор никто не объяснил, почему информация о содержании Рифампицина в крови С.Милошевича скрывалась и от самого С.Милошевича, и от судебной палаты целых 2 месяца (!). До сих пор судебная палата не потребовала объяснений от должностных лиц трибунала и лечащего врача Фальке, что заставило их скрывать эту критически важную информацию. Закрытие дела С.Милошевича в Гаагском трибунале при данных обстоятельствах означает, что трибунал не желает выяснить этот и многие другие факты. То есть, выступает либо организатором преступления, либо его соучастником в форме сокрытия преступников. Однако, сопоставив факты и даты, невозможно не сделать вывод о том, что информацию о наличии Рифампицина в крови скрывали в ожидании решения трибунала о временном освобождении С.Милошевича.

Таким образом, имеются все правовые основания для возбуждения дела о насильственной смерти президента С.Милошевича и проведении независимого расследования.

P.S. В 2011 году Международный трибунал по бывшей Югославии отказал генералу Р. Младичу в выборе А. Мезяева своим адвокатом. Основанием отказа была названа «деятельность Мезяева, которая наносит ущерб репутации трибунала».