В конце 2011 года идея интеграции евразийского пространства, в первую очередь
Беларуси, Казахстана и России, получила новое выражение в государственных
инициативах этих стран, фактически придав идее Таможенного Союза и ЕврАзЭс
старый-новый смысл. Концепции евразийства, разработанные в 1920-е годы русскими
мигрантами, а позже рядом ученых и политиков России и Казахстана, из теории
начали воплощаться в политическую практику. В данной статье мы попытаемся
очертить некие возможные векторы будущего развития проекта Евразийского Союза,
сфокусировавшись на ряде аспектов, минимально необходимых для функционирования
крупного государства или межгосударственного объединения, – от вопросов
политической теории и экономики до переосмысления мирового порядка и оборонной
стратегии.
Этимология как политическое конструирование
В
первую очередь необходимо определиться с терминологическим аппаратом, связанным
с перспективами создания Евразийского Союза. Нельзя упускать возможность
расширить уже существующую терминологическую базу путем привнесения в
политологический дискурс самобытных новшеств, отражающих глубинные структуры
понятий. Как говорил Мартин Хайдеггер – язык – это дом бытия, и, формируя
(воссоздавая) соответствующую этимологию, мы будем участвовать в процессе
творения не только новых смыслов, но и новых процессов, связанных с
переорганизацией евразийского региона. Кроме того, необходимо преодолеть и
позитивистский подход, где навязывается аппарат латинской, а, следовательно,
западноцентричной терминологии. А далее – выработать лексикон, механизм и
культуру международных отношений, которые будут адекватны для третьего
тысячелетия, и не только для рассматриваемого нами региона, но и для остальных
уголков планеты.
Название «союз» в русском языке означает узы и связь,
указывает на некую общность. По сути, это калька с латинского слова conjūnctiō
(связь, сопряженность, согласие) или греческого Σύνδεσμος (связь, связка). Но
рассмотрев пути развития этих терминов мы увидим существенную разницу.
Распространенный англоязычный термин, означающий «союз» – Union, происходит от
того же латинского термина, но только в усеченном виде, т.к. слово junctio имеет
меньше значений и не отражает идею общности. Более того, в политическом
лексиконе это может означать и неустойчивые объединения, в том числе некие
договоры (унии). Есть и более негативные трактовки этого понятия, например
«хунта», отсылающее к многочисленным переворотам в странах Латинской Америки,
осуществленные военными. Принятая трактовка номинально подходит для будущего
объединения, хотя есть и масса других синонимов. Однако, это будет только
ярлыком для формы межгосударственной структуры. Но каково будет его
содержание?
Сразу же возникает вопрос о форме правления (или
соуправления) и механизмов принятия решений. Будет ли создан Евразийский
парламент или законодательная власть будет делегирована межпарламентской
ассамблее стран Евразийского Союза? Адекватна ли в данном случае сама форма
делегирования полномочий по европейскому парламентаристскому образцу или есть
возможность для создания более гибкой и отвечающей интересам народов
Евразийского Союза структуры? Применимы ли полицентричное право и консоционализм
в качестве инструментов для решения насущных социально-политических и
хозяйственных вопросов? Экономика ли является движущей силой евразийского
локомотива или есть более глубинные причины (хотя и с трудом поддающиеся
описанию в привычных для политиков словах) для геополитической консолидации (как
говорил Аристотель – целое больше суммы своих частей)?
Античные философы
считали, что государство – это высшая форма человеческого творчества. Тогда
такой наивысшей формой будет объединение государств в союзную силу с тщательно
выверенными механизмами внутренней и внешней политики, системой балансов и
противодействия внешним угрозам. Но над обыденными политическими конструкциями
должна находиться духовная составляющая – идеология. Идеократия, для которой
характерно общее мировоззрение и готовность правящих элит служить одной общей
идее-правительнице, представляющей «благо совокупности народов, населяющих
данный автаркический особый мир», на наш взгляд, должна стать политическим
строем правления Евразийского Союза.
Судьбоносная
география
Что такое Евразия? Хотя Эдуард Зюсс в своей фундаментальной
работе «Лик Земли» употребил это понятие, указав на условность границ между
Европой и Азией, безусловно, нужно принять во внимание в первую очередь школу
классической евразийской мысли от Петра Савицкого до Льва Гумелева, поскольку в
чисто географическом контексте мы не сможем сконструировать теоретические основы
для цельной политической реальности. Принимая это за основу, мы обнаружим, что
евразийцы использовали этот термин в исключающем смысле. Евразия есть особый
мир, а не совокупность Европы и Азии. Стоит заметить, что «в этом они следовали
славянофильским взглядам языковеда, этнолога и географа В.И. Ламанского, который
первым – на основе географических и языковедческих данных высказал мысль о том,
что Старый Свет разделяется не на два, а на три континента – Европу, Азию и
Россию, или «Срединный мир» восточнее Европы и севернее Азии». При этом речь
идет об общности культур и народов, населяющих данное пространство, которые не
«вписываются» в европейские и азиатские окраины Евразии. Подобным методом
апофатической геополитики можно попробовать смоделировать наше возможное будущее
Евразийского Союза.
Новая политическая конфигурация не будет являться
воссозданием Советского Союза или Российской Империи. Это также не будет
являться подобием Европейского Союза, где страны разделены по языковым,
административным и, в ряде случаев, по валютным отличиям. Ввиду того, что ряд
государств будущего объединения имеют свои языки, это не будет похоже и на
латиноамериканские интеграционные проекты. С другой стороны, в этом процессе
есть не только преемственность общего прошлого, но и общие культурные и
лингвистические корни, что позволило евразийцам говорить даже о языковом союзе.
Например, выделение Романом Якобсоном общего пространства мягкостной корреляции,
практически совпадающей с границей СССР, за исключением части Дальнего Востока,
где граница проходила примерно по реке Омолон, отделяя Чукотку и Камчатку
(однако в эту зону попадала Монголия и северные регионы Китая). А Лев Гумилев
указывал на комплементарность тюркских, славянских и угро-финских народов,
населяющих Евразию выше горной цепи, тянущейся от Гиндукуша до
Тянь-Шаня.
Кроме того, при формировании Евразийского Союза есть
возможность просчитать все недостатки предыдущих проектов, – от строя правления
до интересов местных общин.
Но, прежде всего, мы должны взглянуть на
евразийский массив с глобальной позиции.
Англосаксонские геополитики в
своих империалистических устремлениях, хотя и говорили о Старом Свете и
преемственности западноевропейской политической культуры, но не забывали о
целостной картине мира. Географическая ось истории, а также Серединная Земля
(Heartland), находятся в России. Отсюда вытекает известная формула о господстве
над миром, которая корректировалась Николасом Спайкманом, Збигневом Бжезинским и
Генри Киссинджером, однако от этого не потеряла своей сути. Но, как любой
географический организм, этот Heartland будет неполноценным без других жизненно
важных элементов. Так, Казахстан является мягким подбрюшьем Евразии, откуда
открывается доступ как в другие страны Центральной Азии, так в Китай и Россию,
представляя собой Innerland, – Внутреннюю Землю Евразии, удаленную как от
береговой зоны (Rimland), так и от Серединной земли. На Западе Беларусь и
Украина являются логическим завершением культурно-географического евразийского
пространства, заканчиваясь на границе Карпатских гор и нулевой изотерме января
(по Савицкому). Следовательно, Украина является важным звеном для Евразийского
Союза и упорная борьба США и Запада за эту республику имеет именно
геополитический подтекст, так как без Украины Евразийский Союз будет являться
незавершенным.
Между тем, Евразийский Союз – это еще и мост между Западом
и Востоком. Говоря экономическим языком, это важная коммуникационная линия между
такими политическими гигантами как Евросоюз и Китай. В связи с расширением
единой таможенной зоны от Мазурских болот на севере и Каспийско-Черноморского
бассейна на юге с одной стороны и до Джунгарии с другой, возможность создания
мощного транспортного коридора уже вызывает большой интерес Пекина. Таким
образом, концепция Петра Савицкого о сухопутном море Евразии находит свое
воплощение в третьем тысячелетии.
За рамками классического
евразийства
Основные тезисы для переосмысления классического
евразийства были заложены после распада СССР Президентом Казахстана Нурсултаном
Назарбаевым и российским ученым и геополитиком Александром Дугиным. Они подошли
к этому вопросу с разных сторон, но их концепции адекватно сочетались и
дополняли друг друга. Н. Назарбаев выступал с позиции государственника и
сохранения преемственности Союза. По его замыслу новое объединение должно было
преодолеть разногласия, заложенные в доктрине большевизма, марксизма-ленинизма и
советского строя, одновременно сохраняя хозяйственные связи между республиками.
Его предложение осталось на многие годы невостребованным в силу ряда причин, –
от конфликтов в различных республиках до ошибочной ориентации на
либерально-капиталистические установки, навязываемые государственными и
надгосударственными акторами, такими как МВФ и Всемирный банк. У А. Дугина
проект неоевразийства предстал как широкомасштабная геополитическая доктрина,
превосходящая рамки условных географических границ. При этом классическая
дихотомия Суши и Моря, разделение на врагов и друзей по К. Шмитту, автоматически
расширяла евразийство до планетарного масштаба.
Дугин отмечал, что
«евразийцы – это не только представители народов, населяющих континент Евразия.
Евразийцами являются все свободные творческие личности, признающие ценность
традиции — в том числе и представители регионов, объективно являющихся базой
атлантизма».
Недавно китайский исследователь Д. Сюй справедливо заметил,
«что сближение Китая и России – это неизбежный результат стратегического
давления США, а также выбор, которые стороны сделали в целях собственного
выживания». В своей публикации он отмечал, что «КНР и РФ являются самыми
прочными политическими образованиями на евразийском континенте, обладают
исторически длительной цивилизацией и совершенной промышленной и
сельскохозяйственной базой. Взаимодействие между Китаем и Россией не только
будет способствовать продвижению безопасности и развитию двух государств, но и
может привлечь внимание других стран на территории Евразии, в том числе Ирана и
Пакистана, чтобы нарушить стратегические планы США в регионе». И далее,
продолжая региональный анализ через призму геополитических императивов, Д. Сюй
вполне логично указал, что Латинская Америка представляет собой внешнюю силу
Евразийского сообщества, Африка является дружественной силой, а в Азии есть
много сторонников России и Китая.
Таким образом, формирование
Евразийского Союза вместе с другими интеграционными процессами в других частях
света будет представлять собой движение в сторону создания многополярного
(полицентричного) мира. Чем быстрее будет создан Евразийский Союз, тем быстрее
государства, в него входящие, а также другие страны, вносящие свой посильный
вклад в формирование нового миропорядка, смогут выйти из под прямого (hard
power) или опосредованного (soft power) влияния
США.
Экономика
Должны ли мы следовать немецкой идее об
автаркии (самодостаточности), изложенной в книгах Иоганна Фихте («Закрытое
торговое государство») и Фридриха Листа («Национальная система политической
экономии»), преодолевая различные национализмы (русский, казахский и др.) и
выходя на уровень коллективного хозяйственного суверенитета, или придерживаться
концепций Николая Трубецкого и Петра Савицкого, которые говорили не только об
экономически выгодном решении для Евразии, но и об общечеловеческом идеале,
который может воплотиться в особом мире евразийского сверхнационализма?
Гезелевская система свободных денег или этическая экономика, в которую
будут заложены различные функционалы в зависимости от региональной специфики, -
так или иначе, необходимо преодоление логики неолиберального капитализма.
Недавнее обсуждение возможности создания банка BRICS является хорошим началом
для выхода из-под зависимости спекулятивных активов Запада.
В целом, как
отмечал Грегори Глизон, доктор политических наук из США, «создание единого
экономического пространства на всей территории Евразии уже давно
назрело».
Но если на данный «официальная формула нынешнего проекта
интеграции в рамках Евразийского союза обозначает экономическую интеграцию при
сохранении политического суверенитета и гарантированной коллективной
безопасности», то в будущем она должна быть расширена и включать в себя
политические и социальные объединительные процессы, в том числе и на уровне
публичной дипломатии. Это позволит выйти на уровень системной интеграции и
выработке своих правил игры.
Как ответ на вызов глобализации также
необходимо: 1)стимулировать производство на внутренних рынках; 2) задействовать
принцип субсидиарности; 3)защищать локальную торговлю от разрушительного
действия транснациональных корпораций и низких тарифов; 4) поощрять внедрение
экологических технологий; 5) формировать тип смешанной экономики.
Чтобы
ни говорили об умной экономике и информационных технологиях, двумя столпами
производства всегда будет пищевая промышленность и энергетика. Без еды
адекватное функционирование любой рабочей силы невозможно, а без энергетической
составляющей фабрики, заводы и транспорт остановятся. Россия и Казахстан
являются крупнейшими мировыми производителями и экспортерами пшеницы. Кроме
того, Россия и Казахстан обладают обширными запасами углеводородов и
радиоактивных материалов, и имеют соответствующую инфраструктуру для их
переработки. Сырьевая составляющая имеет амбивалентный характер, из-за чего
Россия и Казахстан расцениваются Западом как собственный нефтяной и газовый
придаток. А атомная энергетика, несмотря на инцидент в Японии, еще долгое время
будет оставаться перспективной и относительно малозатратной, в связи с чем,
будущее создание альтернативной зерновой (и шире – сельскохозяйственной), а
также энергетической бирж будет означать новую роль и новый статус Евразийского
Союза. В этом контексте вступление России в ВТО многими российскими политиками и
экспертами оценивается как ошибка.
Этносы в политических процессах
Евразийского Союза
В большой степени будет влиять на успех то, какой
будет выработан подход к решению этнических и традиционных культурных вопросов
народов будущего Союза. Исходя из теории Льва Гумилева, нам, скорее всего,
удастся избежать конфликтов в хантингтонианском стиле, хотя попытки раздувания
этноконфликтов и дестабилизации извне исключать никогда нельзя.
Среди
ненасильственных методов управления этническими различиями можно выделить
следующие: 1) интеграция и/или ассимиляция; 2) гегемонистский контроль; 3)
арбитраж (подключение к процессу третьей стороны); 4) кантонизация и/или
федерализация; 5) консоционализм или разделение власти. Первый вариант в
несколько «гуманизированной» версии был опробован в Западной Европе и известен
под названием мультикультурализм. Его провал признали в 2010 г. президенты
Франции Николя Саркози и Германии Ангела Меркель. Второй и третий варианты для
нашего случая совершенно не подходят. Четвертый хотя и достаточно изучен на
примере стран Западной Европы, не совсем адекватен к реалиям евразийского
пространства. Консоционализм, который часто связывают с корпоративизмом, более
интересен, так как базируется не на экономических принципах, которые позволяют
регулировать классовые конфликты, но "на основе согласования социальной
фрагментации по этническому и религиозному признаку", которая уже существует,
причем даже в России. Как отмечают специалисты по альтернативному праву
Существует ряд условий, по которым консоционализм может быть эффективным.
Это:
- Сегментная изоляция этнических общин;
- Множественный
баланс сил;
- Наличие внешних угроз, общих для всех общин;
- Общая
лояльность к государству;
- Традиция элитного проживания;
-
Социально-экономическое равенство;
- Небольшая численность населения,
снижение политической нагрузки;
- Умеренная многопартийность с
сегментными партиями.
Еще один немаловажный аспект – это гибридизация
границ, которые представляют собой не административную линию, а социальные
пространства с особой спецификой (если между Беларусью и Россией подобный
феномен гармонизирован общей этнической славянской спецификой и православной
религиозной культурой, то между Россией и Казахстаном существует больше
различий, не только по линиям славяне-тюрки, православные-мусульмане, но,
например, в связи с наличием казачьего элемента и разделения общего тюрского
суперэтноса на различные составляющие. Тем не менее, феномен гибридов-границ
может оказать позитивный эффект. Исторический опыт показывает, что взаимное
проникновение культур способствует налаживанию полилога народов, несмотря на их
специфические бытовые, культурные, мировоззренческие и обрядовые
различия.
Критики и противники
Что касается нынешней
критики идеи Евразийского Союза, то ряд политиков и экспертов, в основном из США
и Западной Европы, уже назвали данную инициативу попыткой воссоздания Советской
Империи с принципиальной ролью Москвы в качестве основного центра принятия
решений.
Более проницательные аналитики рассматривают данную инициативу в
контексте международной ситуации, роста могущества ряда государств и
региональной геополитики. Лорен Гудрич из разведывательно-аналитического центра
"Стратфор", назвал план создания Евразийского Союза воссозданием Империи по
возможности. Он считает, что из-за уникальных географических условий Россия
имеет незащищенные границы, поэтому должна максимально расширить свою
территорию, создав на своих "окраинах" стратегическую глубину. Гудрич пишет, что
"конечный план России состоит в том, чтобы восстановить контроль над большей
частью своих бывших территорий... Россия начнет эту новую интеграцию русской
империи, создав союз с бывшими советскими республиками на основе текущих
ассоциаций Москвы, таких как Таможенный Союз, Союзное Государство и Организация
Договора о Коллективной Безопасности. Это позволит ЕАС стратегически охватить
как экономическую сферу, так и сферу безопасности". Тем не менее, американский
эксперт признает, что Евразийский Союз не будет являться новой копией СССР, так
как Москва учла все ошибки, связанные с контролем, поэтому "Москва будет влиять
на внешнюю политику и безопасность, но не будет нести ответственность за большую
часть внутренних дел в каждой стране".
Украина в лице действующих властей
также ведет политические интриги – позиция «ни да, ни нет» и заигрывание с ЕС,
по сути, является продолжением политики Леонида Кучмы «сидения на двух стульях».
Однако, Киеву в ближайшее время необходимо будет определиться с приоритетами.
Действия Москвы по созданию трубопроводов Северный и Южный поток показывают, что
время двусмысленностей в стратегических вопросах подходит к концу. Пока
предложение войти в евразийский клуб остается в силе, но ставки в любое время
могут быть понижены.
На повестке дня в перспективе также присоединение
государств Средней Азии, что не ускользает от внимания политологов. С
Кыргызстаном на данный момент установлено взаимопонимание по принципиальным
вопросам, включая региональную безопасность. Таджикистан тоже является членом
ЕврАзЭС и вместе с Кыргызстаном недавно заявил о необходимости включения в
Таможенный Союз. Узбекистан в геополитическом плане считается не менее важной
фигурой на евразийской шахматной доске. На данный момент принято решение по
разработке «дорожной карты» и ее эффективность будет являться своего рода тестом
на евразийскую интеграцию.
Как бы то ни было, любая критика должна
тщательно анализироваться. Картина более менее понятна, если аргументы «против»
звучат из неолиберальных мозговых центров США или стран Западной Европы,
которые, исходя из неоколониальной логики, не заинтересованы в объединительных
процессах Евразии. Если же в возражении оппонентов есть рациональное зерно,
нужно принимать во внимание эти тезисы и выносить на широкие дискуссии.
Необходимо понимать, что Евразийский Союз – это не проект властных элит, а
материализация чаяний народов нашего континента.
Стратегия или
стратегии?
Каждое государство имеет свою стратегию внешнеполитической
деятельности, связанную с национальными интересами и ценностями. На примере
стран блока НАТО мы видим, что зачастую по вопросам внешней политики могут
возникать споры, связанные с принципами стратегической культуры. Подобное может
произойти и в Евразийском Союзе, если уже сейчас не будут предприняты попытки
синхронизации национальных стратегий, включая вопросы безопасности.
Сам
проект Евразийского Союза будет нуждаться в долгосрочной стратегии, требующей
как идеологического наполнения, так и институциализации новой стратегической
культуры, которая должна будет преодолеть возможные этнические,
национально-гражданские и религиозные противоречия, которые в предыдущие
исторические этапы служили поводом для эскалации конфликтов, а с учетом новой
международной ситуации могут приобрести иные формы, связанные с тактическими
приоритетами властных элит и влиянием извне.
И эта стратегия обязательно
должна быть Великой Стратегией, так как подразумевает не только грандиозные
географические масштабы и экономические реформы государств, которые войдут в
будущий союз, но и сильную реакцию со стороны конкурирующих стран или
государственных блоков. Хотя первоначально этот термин относился к военному
искусству, и указывал на необходимость широкомасштабных усилий государства в
различных сферах деятельности в ходе ведения войны, позже он был переосмыслен
геополитиками и начал применяться для консолидированных действий государства и
альянсов с целью достижения определенных стратегических целей.
Для этого
необходимо задействовать синергетический потенциал уже существующих доктрин и
коллективных договоров. Академический «пул», вопросы природного детерминизма,
мышление высокопоставленных чиновников, тактические вопросы, региональные и
межгосударственные векторы должны прийти к единой общеевразийской парадигме. Для
этого нужно учитывать общий геополитический контекст. Как говорил видный
геополитик Колин Грей, контекст (от латинского contextere), имеет два значения.
Он может касаться того, что «окружает», что сейчас является его повседневным
значением. В то же время он может значить «то, что сплетается вместе» .
Контекстом, как для национальной безопасности стран Евразийского Союза, так и в
качестве основы будущего развития является единство. И если тактические ошибки в
реализации различных программ еще можно исправить, то стратегическую ошибку
исправить не возможно. В нашем случае мы не имеем права на такую ошибку, ибо это
означает как минимум потерю многих будущих десятилетий. Чтобы этого не произошло
акторам-основателям Евразийского Союза необходимо самим формировать
геополитический контекст, а не формироваться под его воздействием.
Даже
сам термин «международные отношения» не совсем адекватен, так как все
действующие школы - реализма, конструктивизма и либерализма описывают, в первую
очередь, отношения между государствами, а не народами, которые могут быть
разделены государственными границами или, наоборот, находиться на территории
одной страны.
Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства.//
Евразийская хроника. Выпуск XI. Париж, 1935. С. 29-37.
Suess, Eduard. Das
Antlitz der Erde. Wien, 1885.
Подобные противоречия можно наблюдать в
современных геополитических спорах, проходящих в Латинской Америке, где
представители интеграционной геополитической школы Южной и Центральной Америки
критикуют современную политическую мысль Северной Америке на уровне терминов,
называя свой регион «Наша Америка» (Nuestra America), осуждая колонизационные
процессы бывших европейских держав.
Серио П. Структура и целостность. Об
интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе.
1920-30 гг. – М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 89.
Хотя в
дальнейшем перспектива и более широкого объединения вполне возможна. В свое
время ряд европейских геополитиков (Карл Хаусхофер, Жан Тириар, Йордис фон
Лохаузен) уже предлагали проект континентальной «Евразийской Империи от Дублина
до Владивостока», указывая на необходимость интеграции стран Западной Европы и
Советского Союза. Совсем недавно китайский исследователь Дао Сюй предложил
создать Евразийский альянс России и Китая для совместного отстаивания интересов
в противостоянии гегемонистским устремлениям США.
Жители всех страны
этого континента, за исключением Бразилии говорят на испанском языке (кроме
автохтонных индейских гуарани, аймара и пр.)
Mackinder H. Geographical
Pivot of History// Geographical journal, 1904.
Такую формулировку
предложил З. Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска».
См. Наш
путь. Стратегические перспективы развития России в XXI веке. М.: Арктогея, 1999;
Дугин А.Г. Проект «Евразия». – М.: Эксмо, Яуза, 2004; Дугин А.Г. Евразийский
путь как национальная идея. – М.:Арктогея, 2002; Дугин А.Г. Основы геополитики.
Геополитическое будущее России. – М.: Арктогея, 1999.
Дугин А.Г.
Евразийский взгляд.// Геополитика № XIII, С. 5.
Сюй Д. Китаю и России
следует создать Евразийский альянс.// Жэньминь жибао онлайн. 30/01/2012.
http://russian.people.com.cn/95181/7714612.html
Там же.
Трубецкой
Н.С. Мысли об автаркии.//Новая эпоха. Нарва, 1933. С.25-26.
Парамонов В.
Евразийская интеграция и Китай: виртуальный экспертный форум. Часть 5.//
Информационно-аналитический центр. 04.12.2011.
http://www.ia-centr.ru/expert/12185/
Солозобов Ю.М. Евразийский Союз: от
идеи к практике.// Геополитика № XIII, С. 15-16.
Савин Л.В. Глобализация
во благо народов. Перспективы четвертой политической теории. Текст доклада на
международной конференции «Земля, живи! От вражды к сотрудничеству цивилизаций».
г. Москва, 04.12.2009.
Следует отметить, что станция Фукусима
представляет собой американский образец. Современные российские атомные станции
имеют высокий уровень безопасности, в том числе на случай природных
катаклизмов.
John McGarry and Brendan O’Leary Introduction: The
macro-political regulation of ethnic conflict// John McGarry and Brendan O’Leary
(eds.) The Politics of Ethnic Conflict Regulation: Case Studies of Protracted
Ethnic Conflicts, London: Routledge, 1993. pp. 1-40
Hassel А. Wage
setting, Social Pacts and the Euro: A New Role for the State. Amsterdam,
Netherlands: Amsterdam University Press, 2006. P 281
Michael К. Imposing
Power-Sharing: Conflict and Coexistence in Northern Ireland and Lebanon. Dublin:
Irish Academic Press. 2006. pp. 27–28.
В отличии от диалога (греч.
Διάλογος ), где участниками взаимоотношений являются два субъекта, для
многосторонних отношений правомочно использовать именно термин «полилог» (или
«малтилог»).
Гудрич Л. Россия: восстановление империи по возможности.//
Геополитика № XIII, С. 35-40.ы вили
Савин Л.В. Великая Стратегия для
Евразийского Союза.// Геополитика № XIII, С. 26-30.
Подробнее см. Гарт
Б.Л. Стратегия непрямых действий. – М. Эксмо, 2008.
Colin S. Gray, Modern
Strategy, Oxford: Oxford University Press, 1999, ch. 5, "Strategic Culture as
Context.”
|
